Тридцатого ноября завершилось многолетнее партнерство нашей страны и Европейской организации ядерных исследований (ЦЕРН).
Несколько сотен российских специалистов, задействованных в экспериментах на самом мощном в мире ускорительном комплексе, лишились возможности продолжать работу. Они отрезаны от доступа ко всем данным ЦЕРНа и вынуждены остановить анализ физических данных, которые собирали десятки лет.
Беспрецедентное решение о сворачивании сотрудничества было принято в одностороннем порядке руководящим советом организации еще 8 марта 2022 года, после начала горячей фазы конфликта на Украине. В обосновании этого шага в одной из резолюций совет ссылался на статью II.1 устава ЦЕРНа, которая исключает работу для удовлетворения военных нужд. Однако публично эта мотивировка не обсуждалась — вероятно, из-за очевидной абсурдности.
Инфраструктура ЦЕРНа могла использоваться исключительно для фундаментальной науки, заявки на эксперименты проходили отбор, их исполнение проверял специальный комитет, а авторы были обязаны публиковать результаты в рейтинговых журналах.
В коммюнике гендиректор ЦЕРНа Фабиола Джанотти, кстати, почетный доктор МГУ им. М. В. Ломоносова, говорила уже о политике — поддержке Украины, — не вдаваясь в причины войны, а также о том, что «…двери для российских ученых остаются приоткрытыми, если ситуация изменится в будущем».
Два года велись дискуссии по пунктам «развода». Главной мишенью при этом стала аффилиация с российскими институтами. Поначалу ее запретили указывать в статьях, написанных по итогам экспериментов, и пригрозили не продлевать контракты с учеными, официально связанными с российской наукой. Тогда, по данным западных СМИ, всем нашим специалистам предложили остаться в «фабрике Хиггса» при условии смены российской аффилиации на принадлежность к любой другой стране. Решились на это примерно 90 человек.
Далее начались торги по Объединенному институту ядерных исследований (ОИЯИ) в Дубне, который, как и ЦЕРН, имеет статус международной организации. Контракт с ним тоже хотели расторгнуть, но в итоге ОИЯИ был выведен из-под санкций: его сотрудники, около 200 ученых, продолжают работу на ускорителях в Швейцарии. По словам президента Курчатовского института Михаила Ковальчука, на Западе также обсуждалась возможность хитро переоформить физиков с российскими аффилиациями в ОИЯИ и таким образом оставить их в ЦЕРНе, но потом от этой идеи отказались. По неофициальной информации, многие ученые сами проявили принципиальность, отвергнув схему вынужденного перехода и смены статуса на «международный». А в итоговых санкциях от ЦЕРНа появились ограничения на ввод в организацию новых сотрудников из ОИЯИ.
Разрыв с теми, кого не удалось переманить под нейтральный или новый флаг, прошел тихо: с ними просто не были продлены контракты по истечении очередных пятилетних сроков. Ученым, которые завершают работу над диссертациями, продлили удаленный доступ к данным их экспериментов в ЦЕРНе еще на год.
По нашим подсчетам, работу в Швейцарии потеряли примерно триста россиян. Все они вернулись в Россию и, как сообщили нам в Министерстве науки и высшего образования РФ, уже работают над созданием и модернизацией ряда объектов класса «мегасайенс». Среди них пять синхротронных и два нейтронных источника — в Москве, Протвине, Новосибирске, Владивостоке и Ленинградской области.
Что теряет Россия
Сотрудничество нашей страны с ЦЕРНом началось еще в 1960-х годах, а концепция Большого адронного коллайдера (БАК) опиралась на советский проект — построенный в 1967 году вблизи подмосковного города Протвино протонный синхротрон У-70 с рекордной на то время энергией 70 ГэВ, который до сих пор входит в тройку самых мощных ускорителей в мире.
В стройку БАКа Россия включилась с самого начала: активно делилась научными наработками и технологиями, выполняла заказы на изготовление сложного оборудования по заведомо более низким, чем в Европе, ценам. Один только НИИ ядерной физики им. Г. И. Будкера СО РАН поставил 540 магнитов разных уровней для ускорителя; в процесс были также вовлечены Институт физики высоких энергий, Курчатовский институт, Институт ядерной физики им. Б. П. Константинова в Гатчине, Институт теоретической и экспериментальной физики, Объединенный институт ядерных исследований в Дубне, МГУ и СПбГУ, а также многие организации конструкторского и производственного профиля.
Россия не являлась членом ЦЕРНа, но имела закрепленный договором статус наблюдателя в организации. Он открывал нашим ученым доступ к 22 экспериментам, в том числе на Большом адронном коллайдере: к проверке Стандартной модели, поиску бозона Хиггса, а также проявлений так называемой новой физики: суперсимметрии, дополнительных измерений пространства-времени, темной материи и др. Представительство наших физиков было солидным, в разные периоды от 500 до 1100 человек, тогда как всего на временных позициях в ЦЕРНе трудятся 13 500 исследователей из 77 стран. При этом наша страна несла относительно скромные материальные издержки: по словам директора ОИЯИ Григория Трубникова, ежегодные расходы на ЦЕРН составляли порядка 8 млн швейцарских франков, часть этих денег направлялась на обеспечение работы российских ученых, часть возвращалась в страну в виде контрактов на создание уникального оборудования.
Ранее Россия подавала заявку и на членство в организации, которое открывает доступ ко всем экспериментам и промышленным тендерам, а также к управлению ЦЕРНом, но довести ее до логического завершения не смогла. По одной из версий, нам этого не очень-то и хотелось, так как до полноправного участия нужно было проходить путь ассоциированного члена, то есть платить повышенные взносы, но при этом не иметь ни гарантий крупных заказов, ни права голоса. По другой версии, подковерные игры против России в ЦЕРНе были всегда, и именно они помешали нам получить более весомые позиции, которые были бы соразмерны нашему вкладу в работу организации, в частности в создание БАКа — главного козыря европейской программы ядерных исследований.
ЦЕРН и Большой адронный коллайдер — это целая глава в истории российской школы физики элементарных частиц, которую писали лучшие в своих направлениях ученые. Заниматься аналогичными исследованиями вне этой организации, к сожалению, невозможно.
Что теряет ЦЕРН
ЦЕРН тоже несет издержки от развода с Россией. До откровенного конфликта — например, отказа наших инженеров обслуживать изготовленные в РФ критические компоненты в установках — дело, конечно, не дойдет (обе стороны выносят сейчас этот пункт за скобки). Но одновременный выход из научных проектов сотен высококвалифицированных специалистов даже для такой мощной организации не пройдет бесследно: качество экспериментов в тоннеле под женевскими пригородами сильно снизится. Это как фигурное катание без русских, где так и не сработала эмуляция.
При этом Россия будет вынуждена все активнее лоббировать смещение центра международных контактов по физике высоких энергий в Дубну. Объединенный институт ядерных исследований — это наша Мекка для физиков-ядерщиков всего мира. В ближайшие месяцы здесь будет введен в эксплуатацию сверхпроводящий коллайдер ускорительного комплекса NICА (Nuclotron based Ion Collider Facility), который строили специалисты 35 стран, а также ЦЕРНа. Это уникальное сооружение, работающее в диапазоне энергий, которые не покрывает ни БАК, ни какой-либо еще из действующих сегодня в мире ускорителей. С его помощью ученые надеются получить раннюю фазу ядерной материи, которая возникла в первые мгновения после Большого взрыва, — кварк-глюонную плазму.
Уже известно, что ОИЯИ не будет «зеркалить» решения ЦЕРНа — ответные санкции в отношении работающих в Дубне физиков из недружественных стран не последуют. Летом этого года, во время технологического пуска коллайдера, президент Владимир Путин заявил, что NICA сохранит статус международного проекта: «Мы ничего не закрываем на замок, ничего не прячем. Мы открыты для сотрудничества, для того, чтобы результаты работы на NICA были использованы не только в России, но и в других странах».
В Минобрнауки «Монокль» заверили, что рассматривают решение о разрыве соглашения ЦЕРНа с РФ как «принятое под политическим давлением и наносящее ущерб мировой науке, что Россия не намерена отвечать симметрично и в части научно-технического сотрудничества останется открытой для взаимодействия с теми, кто готов выстраивать отношения на равноправной и взаимоуважительной основе».
По мнению координатора работы российских ученых на БАКе, заведующего кафедрой физики атомного ядра и квантовой теории физического факультета МГУ Виктора Саврина, зеркальные меры только навредят ситуации, так как от вмешательства политиков наука в принципе не может выиграть.
При этом рычаги для включения компенсаторного режима в резерве имеются — например, введение требования для наших физиков публиковать результаты экспериментов на NICA в российских журналах на русском языке, сопровождая их релизами на английском и других языках. Это позволит смягчить удар от бана российских аффилиаций в Европе и начать кампанию по возврату авторитета отечественной научной периодике.
На Западе, например, не скрывают, что экспертиза их журналов часто носит дискриминационный характер — оценивает в первую очередь национальность, гражданство или место работы, а не качество исследований. В частности, крупнейшее научное издательство Wiley (издает более 1400 научных журналов) не принимает к обработке рукописи российских ученых из государственных институтов, а Elsevier перечисляет сборы за публикации на поддержку Украины.
Наука против дискриминации
ЦЕРН, к сожалению, не первая структура, грубо нарушившая этический кодекс и устав в угоду политической ангажированности. Известный российский химик из Сколтеха Артем Оганов, вошедший в этом году в 0,1% самых влиятельных ученых мира по версии Clarivate (Web of Science), сообщал о приглашении от Международного союза геологических наук выступить на профильном конгрессе под нейтральным флагом.
«Я отказался убирать российскую аффилиацию — нельзя позволять себя унижать. Нельзя превращать науку в инструмент дискриминации, — прокомментировал Артем Оганов в своем Телеграм-канале. — …Вывод, к которому я прихожу, таков: многие международные научные (и спортивные) организации оказались под диктатом западной политики. Нужно создавать альтернативы и гарантировать, что здесь наука никогда не окажется заложницей политики и идеологии».
В спорте демарш против дискриминации позволил себе двукратный олимпийский чемпион в дисциплинах по сноуборду, получивший гражданство РФ американец Вик Уайлд, заявив, что не собирается ехать на зимнюю Олимпиаду 2026 года в Милан в нейтральном статусе.
По словам Виктора Саврина из МГУ, на международном уровне работает целое движение «Наука для мирного сосуществования». В нем состоят авторитетные ученые, которые на разных площадках доказывают, что наука должна быть вне политики. И они считают, что действия ЦЕРНа против российских ученых — это дискриминация по национальному признаку.
Что строит Россия
По данным Министерства науки и высшего образования РФ, в России будет создана сетевая исследовательская инфраструктура для экспериментов в области физики частиц высоких энергий с локализацией источников в разных регионах.
В Москве — модернизация единственного действующего сейчас в стране источника специализированного синхротронного источника «КИСИ Курчатов» и технологического накопительного комплекса «Зеленоград».
В Московской области — создание синхротрона СИЛА, превосходящего по характеристикам другие источники в России и в мире, а также прототипа импульсного источника нейтронов в г. Протвино.
В Новосибирске — создание источника синхротронного излучения поколения 4+ (Сибирский кольцевой источник фотонов, ЦКП СКИФ).
Во Владивостоке на острове Русский — создание уникальной научной установки класса «мегасайенс».
В Ленинградской области запущен высокопоточный реактор ПИК, создаются экспериментальные станции на реакторе.
Кроме того, завершается создание инженерной инфраструктуры Комплекса сверхпроводящих колец на встречных пучках тяжелых ионов на коллайдере NICA в ОИЯИ в Дубне.
Появление собственных проектов класса «мегасайенс» открывает горизонты для развития российской физики и междисциплинарных исследований. В планах нашей страны — стать центром притяжения специалистов по фундаментальной физике из других стран.
0
150.00
