«Эгоист, одиночка не выстоит перед лицом скорбей и лишений. Чем мы будем ближе друг ко другу, тем проще нам будет пережить ниспосылаемое».
Накануне Пасхи, которая отмечается православными 20 апреля, «АиФ» поговорил с председателем Синодального отдела по взаимоотношениям Церкви с обществом и СМИ Московского патриархата Владимиром Легойдой.
Необходимо сказать, прежде всего, о молитвенном участии Церкви, об организации гуманитарной помощи нашим солдатам. Все это безусловно есть, всегда было и по-другому быть не может.
— Совершенно точно можно сказать, что есть внешние силы, которые всегда будут пытаться создавать внутренние разломы в нашем обществе по разным линиям. Так было, есть и будет — пространство международных отношений — это пространство конкуренции и соперничества.
Цель — создать разломы межрелигиозные, межконфессиональные и так далее. В том числе и потому, что есть такая точка зрения, не лишённая оснований, что «качнуть» нас можно только изнутри. Любая внешняя угроза предельно сплачивает наше общество, и поэтому оппоненты делают ставку на внутренний раскол общества. Две самые тонкие, сложные и требующие сверхделикатного отношения темы — это тема межрелигиозных и межнациональных отношений.
К счастью, у нас имеется богатейший опыт добрососедской жизни людей разных религий и национальностей на протяжении не одного столетия. Нельзя при этом сказать, что все провокации окажутся совершенно неудачными, нам не следует игнорировать риски. Но все-таки я думаю, что этот многовековой опыт и добрая воля людей разных религий, которые осознают себя сегодня гражданами России, которые любят свою Родину с ее историей, культурой, территорией, и жителями, позволяет сохранять сегодня вот эти самые добрые отношения.
— Святейший Патриарх объявил войну неоязычеству, а почему оно вдруг так подняло голову? Есть ли тут связь с СВО?
— Связь, наверняка, есть. Если человек находится в ситуации, когда его жизни грозит опасность, то он очень быстро понимает хрупкость этой жизни и, естественно, стремится ее сохранить всеми силами, в том числе обращаясь к вере. Поэтому фраза «в окопах не бывает атеистов» отражает существующую реальность. Другое дело, что человек подчас начинает искать Бога «не там». Распространение неоязычества, в том числе, к сожалению, среди тех, кто выполняет сегодня свой воинский долг, связано с этими поисками. Можно сказать, что это не мировоззренческий выбор, а ситуативный. Присутствие представителей традиционных религий, их общение с солдатами позволит большинству людей вернуться к истокам своей духовной традиции, осознав легковесность языческого конструкта. Ведь неоязычество — это попытка восстановить не когда-то существовавшую древнюю религию, не «возвращение к вере отцов», а, как говорят люди, занимающие славянским неоязычеством, современная реконструкция, во многом иллюзорная. Дохристианская традиция безвозвратно потеряна, её невозможно воссоздать.
Наши знания об историческом язычестве, свидетельствуют, что христианство, помимо богатейшей культуры, богословия, философии, предложило нравственную чистоту, которая принципиально отличается от того понимания нравственности (или скорее безнравственности), которое было свойственно языческим народам.
— В наше лихолетье опять среди священников, как это было во времена Советов, возникло немалое число мучеников за веру, конечно, в первую очередь среди украинских православных священников, но и среди русских немало погибло на поле боя, недавно чуть не убили в теракте владыку Тихона. Помню, как вы сетовали в прошлые годы, что немало мальчиков идет в семинарии за теплой жизнью, не по вере. А сейчас все иное?
— Жизнь любого христианина всегда крест. Если это не так, то, наверное, что-то не ладно в таком понимании христианства. Священнический крест особый, и в любое время священник, который живет или пытается жить по Евангелию, сораспинается Христу. Сегодня внешние обстоятельства таковы, что, конечно, требуют от священника постоянного духовного усилия. Потому что они очень востребованы не только на линии боевого соприкосновения, но и в тылу, где духовная поддержка не менее важна. Поэтому, конечно, пастырское служение, пастырский подвиг сегодня более очевиден, но это то, что требуется от священника всегда. Те, кто поступают не по вере, существуют и во времена войны, и во времена мира. Тут нет принципиальной разницы. Не исключаю также, что среди будущих семинаристов будут люди, которые пройдут фронт. Это укрепит нашу Церковь, как уже не раз бывало.
— Как и чем помочь простым людям, вот нам, например, тем, кого коснулось СВО — воинам, их семьям, жителям приграничья. И как им самим все это переживать?
— Есть телефон круглосуточной церковной горячей линии социальной помощи пострадавшим: 8-800-70-70-222. Примечательно, что по этому номеру звонят не только те, кто нуждается в помощи, но и те, кто хочет её предложить. Функция наших операторов связать первых со вторыми, поэтому, если у людей есть готовность чем-то помочь — оказать материальную помощь, побыть волонтером, нужно позвонить по этому телефону, и вас обязательно задействуют.
Пережить последствия войны можно только пребывая вместе: в молитве, в трудах, в любви и поддержке. Эгоист, одиночка не выстоит перед лицом скорбей и лишений. Чем мы будем ближе друг ко другу, тем проще нам будет пережить ниспосылаемое.
— Трамп запретил, наконец, так модное в западном мире предпочтение людей нетрадиционной ориентации перед обычными людьми, 64 пола, операции по смене пола для детей. Но в этом уже выросло целое поколение, да и, увы, наших детей такая мода коснулась, что уж говорить. И что теперь с этим делать? Как «вправлять» подросткам мозги?
— «Вправлять» подросткам мозги надо с любовью. Но прежде, чем это делать, нужно «вправить» мозги себе. По крайней мере, так нам говорит Евангелие. Методология исправления другого человека заключается в том, чтобы сначала вынуть бревно из собственного глаза, а потом уже можно увидеть, как вынуть сучок из глаза своего брата (Мф. 7:5). Если наших детей коснулось мода, значит, мы допустили возникновение этой моды, и сами несем прямую ответственность за случившееся.
Еще раз подчеркну, что причиной многих искривлений нашей жизни является невежество. Это отчасти касается и тем, о которых вы говорите, но и других острых проблем, связанных с широким распространением сегодня, например, эзотерических и оккультных символов. К теме пропаганды этих символов нельзя относиться легкомысленно. Наше противостояние риску размывания традиционных ценностей из-за эзотерических и оккультных вещей — это очень непростая задача.
— Патриарх рассказал, что в школах должно усилиться преподавание основ религии. Но, знаете, у меня дочь сейчас в 4 классе, в хорошей московской школе. И я вижу, что все это преподавание превратилось в формальность. Как, впрочем, и многие другие предметы. Только трата часа в неделю. Так что же с этим всем делать?
— Риск превратить преподавание в формальность существует во все времена и для любого предмета. Сколько раз мы слышали признание людей: «Ах, если бы у меня в школе был другой учитель по литературе, по математике или по физике». Поэтому в данном конкретном случае ваш личный пример никак не могу принять как аргумент против преподавания этого предмета. Это ни в коем виде не служит аргументом против того, что это нужно знать. Мы возлагаем надежды на то, что дисциплина «Основы духовно-нравственной культуры народов России» будет продолжением преподавания «Основ религиозной культуры и светской этики». Конечно, мы хотим и должны все работать на то, чтобы были хорошие учителя, как это справедливо для любого предмета.
Что с этим делать? Писать правильные программы, в которых будет серьезное место уделяться изучению религиозной культуры как основы культуры человека. И готовить хороших учителей по всем дисциплинам.
— Вы преподаватель вуза, что думаете об отходе от Болонской системы? Это скажется на качестве образования?
— На качестве образования это может сказаться только положительным образом, потому что я не готов сказать, какие такие суперположительные и прорывные вещи принесла нам так называемая Болонская система. Другое дело, что я в целом не очень оптимистично смотрю на возможность выхода из некоторых тупиков, в которые зашло образование во всём мире. Ещё раз хочу подчеркнуть, что это связано не только с нашей страной, речь обо всём мире. Это касается и массовизации, и прагматизации образования. Я надеюсь, прежде всего, на самоотверженность учителей-энтузиастов и тех, кто будет готов плыть против течения. И вместе с тем очень рассчитываю на то, что некие развороты в переосмыслении образования, которые сегодня в нашей стране происходят и реализуются нашими профильными министерствами, тоже принесут свои плоды.
— А какова ваша позиция по ЕГЭ? Полезно оно для отбора самых умных.
— ЕГЭ безусловно смог решить целый ряд проблем, в том числе предоставил возможность более просто людям из провинции поступать в ведущие вузы страны. Другое дело, что ЕГЭ обязательно должен постоянно совершенствоваться и, по моему глубокому убеждению, не может быть единственным критерием приема, по крайней мере, уж в университет точно. Я считаю, что число вузов, которые имеют право на дополнительное вступительное испытание, должно быть больше. Любой вуз со статусом университета должен обладать таким правом.
Кстати сказать, не могу не прокомментировать недавние попытки интерпретации слов Валентины Ивановны Матвиенко, которая говорила, как мне кажется, что количество мест по специальностям в разных вузах таково, что ребята, приезжающие со всей страны в ведущие центральные вузы, учатся, а потом не могут найти работу. Поэтому речь идет не о том, как я понял, чтобы люди не ехали в ведущие вузы, а о том, чтобы набор на важные специальности хотя бы минимально соотносился с реальными потребностями экономики, науки, политической сферы и т.д. Поступать должны люди талантливые, а где они живут — это уже второй вопрос. Согласен также и со словами Валентины Ивановны о том, что в регионах необходимо формировать мощные научные базы и университеты с широкими возможностями для научных исследований и современными кампусами.
— В этом году юбилей Великой Отечественной войны. А кого бы из священников вы вспомнили первым в связи с этим временем? Кто тогда проявил себя особенно потрясающе?
— Многие, наверное, помнят про танковую колонну имени Димитрия Донского и боевую эскадрилью имени Александра Невского, о том, как Церковь во время войны собирала средства на помощь армии. Но мало кто знает, что масса солдат, прошедших войну, защищавших Родину на фронтах, стала впоследствии священнослужителями Русской Православной Церкви.
Можно вспомнить, например, протоиерея Глеба Каледу, одного из основателей Православного Свято-Тихоновского богословского института. В качестве радиста он побывал на самых жарких участках Великой Отечественной войны: под Сталинградом и Курском, Волховом и Кёнигсбергом. Удивительно, что за четыре года боевых действий он не получил ни единого ранения.
Нельзя не сказать и об участнике Великой Отечественной войны будущем архимандрите Кирилле (Павлове), который молодым человеком прошел всю войну, командовал взводом во время обороны Сталинграда.
История знает имена и многих других будущих священнослужителей, которые самоотверженно сражались в годы войны, и готовы были положить душу свою за друзей своих.
0
20.00
